Как это ни парадоксально, но продолжаю открывать для себя неизвестные стихи Бродского. Я не знал этого стихотворного посвящения Владимиру Уфлянду.
Начнем с фактов. 1995 год предпоследний (а по существу — последний) в жизни поэта, и, поскольку Бродский не погиб на дуэли и не сгинул в тюремных застенках, а умер от состояния сердечной мышцы, конец он свой, конечно, предчувствовал. В последние годы жизни Бродский пишет экономно, традиционные для него большие стихи становятся относительной редкостью. Поэтому — несмотря на всю шутливость и неряшливость интонации — значение этого дружеского посвящения не стоит преуменьшать. Это полноценный текст Бродского.
Конечно, масштабы творчества Бродского и Уфлянда несопоставимы. Кроме того, в 1995 году, когда написано посвящение, они находились в абсолютно полярном общественном статусе — увешанный всеми возможными премиями, знаменитый и даже достаточно состоятельный по российским меркам Бродский и живущий в грязном постсоветском криминальном Петербурге 1995-ого года Уфлянд.
Но Бродский стихи Владимира Уфлянда очень ценил. Как ценил он стихи Кушнера и многих других ленинградских друзей и знакомых. В этом не было никакого кокетства. Дело в том, что Уфлянд на три года старше, а в юношеском возрасте это большое дело. Поэтому для Бродского он скорее старший брат и один из учителей в поэзии. Обладавший отличной памятью на стихи, Бродский любил цитировать в Америке стихи Уфлянда тридцатилетней давности. Относился он к старшему другу с большой любовью. Это невозможно не заметить и на совместных фото.
И, видимо, в один не самый приятный день до Бродского дошла плохая новость — Уфлянда избивают во дворе хулиганы, и сразу после он попадает под машину. Оба этих факта в посвящении отражены. Примерно через месяц Уфлянд выходит из больницы с тростью, она и стала стержнем, вокруг которого вертится стихотворение.
Стихотворение буквально пропитано дружеской нежностью. Уменьшительно-ласкательное Волосик, Волосенька — аллюзия, видимо, на прозвище Уфлянда и его извечную длинноволосую прическу. Широкий эпический размер подчеркивает абсурд и иронию в стиле Уфлянда (сравните с еще одним посвящением Уфлянду «Семенов») — сейчас как будто должно начаться повествование об Одиссее или по меньшей мере свинцовая серьезность Мандельштама («Когда, соломинка, не спишь в огромной спальне…», «Стихи памяти Андрея Белого» и др.), но начинается не очень свойственный стихам Бродского юмор («В минувшем веке без нее из дому гении не выходили прогуляться даже в Кении» и т.п.).
Однако по-настоящему щемящая ностальгическая нота берется поэтом в самом конце стиха, когда описывается родная для Бродского Литейная часть, где он прожил большую часть своей ленинградской жизни (и даже в Вильнюсе останавливался на улице Лейиклос то есть Литейной).
Выздоравливающему Волосику
Пока срастаются твои бесшумно косточки,
не грех задуматься, Волосенька, о тросточке.
В минувшем веке без нее из дому гении
не выходили прогуляться даже в Кении.
И даже тот, кто справедливый мир планировал,
порой без Энгельса, но с тросточкой фланировал.
Хотя вообще-то в ход пошла вещица в Лондоне
при нежном Брэммеле и гордом Джордже Гордоне.
Потом, конечно, нравы стали портиться:
то — революция, то — безработица,
и вскоре тросточка, устав от схваток классовых,
асфальт покинула в разгар расстрелов массовых.
Но вот теперь, случайно выбравшись с поломками
из-под колес почти истории с подонками,
больнички с извергом захлопнув сзади двери и
в миниатюре повторив судьбу Империи,
— чтоб поддержать чуть-чуть свое телосложение —
ты мог бы тросточку взять на вооружение.
В конце столетия в столице нашей северной
представим щеголя с улыбкою рассеянной,
с лицом, изборожденным русским опытом,
сопровождаемого восхищенным ропотом,
когда прокладывает он сквозь часть Литейную
изящной тросточкою путь в толпе в питейную.
Тут даже гангстеры, одеты в кожу финскую,
вмиг расступаются, поблескивая фиксою,
и, точно вывернутый брюк карман — на деньги,
взирают тучи на блистательного дэнди.
Кто это? Это — ты, Волосик, с тросточкой
интеллигентов окруженный храброй горсточкой,
вступаешь, холодно играя набалдашником,
в то будущее, где жлобы с бумажником
царить хотели бы и шуровать кастетами.
Но там все столики уж стоики с эстетами
позанимали, и Волосик там — за главного:
поэт, которому и в будущем нет равного
Подписывайтесь на наш канал в Яндекс. Дзен
Подписывайтесь на наш новый видеоканал Дипломатрутубе. Shorts
Подписывайтесь на наш видеоканал Дипломатрутубе
Рутубе — https://rutube.ru/channel/24232558/