(из непутёвых заметок)
В есть колония выходцев из нашей страны конца 20 века. Вот туда я и заглянул, будучи в командировке. Интересно, как живут россияне по ту сторону Океана.
Вышел из автобуса и вижу: два ряда старых пустых железных бочек, между которыми по досчатому настилу катили велосипедисты-любители разных возрастов. Не успел определить назначение бочек, как был окружён толпой «гидов местного розлива», предлагавших услуги.
Я выбрал мужчину в летах, на взгляд надёжного, похожего на шахматиста Ботвинника, но с бородой Моисея. Спросил:
Вы можете показать мне пару «местных авторитетов» для колоритного рассказа в газете?
Я могу поводить вас — ответил «шахматист» — по всему Брайтон-бич (вот я и открыл карты) лучше самого Моисея, но таки зачем бить ноги? Посидим у приличном месте из хорошей кухней, и я расскажу вам всё лучше, чем покажу.
«Что ж, — подумал я, — на Пулитцеровскую премию не потянуть, но попутно несколько сотен долларов заработать не помешает». И, согласился.
Рядом оказалось заведение какого-то «папаши из Одессы», рассчитанное на кошельки среднего достатка и, сравнительно, приличное на вид. Мы уединились за столиком на двоих, и «шахматист» сделал первый ход:
Таки никто не знает персонажи этой местности как я. Заказывайте горячий завтрак, приличное вино, сигары, пиво с креветками и, я к вашим услугам. Кстати, — продолжил он, — хотите драматический образ, сразу? Недавно записал.
Валяйте! – ответил я, и он включил диктофон:
«Настоящая сельтерская, из Одессы, с сиропом и бэз! Вам наточить стаканчик? – скрипел женский голос.
Without pay? – послышался мужской.
Я вас умоляю, и не коверкайте их язык. Я же вижу: вы из наших. Мы здесь уже пять лет и эти чёртовы американы до сих пор не говорят по-русски. Представляете, они не знают даже слов поэта про старика-негра и великий русский язык.
А, ваши дети, внуки?
Я вас умоляю. И де вы видели детей? Это же сволочи. Таки, когда они решили уехать у эту Американу, то я согласилась. Куда деваться! Но, выставила «встречный план»: только с фамильной тележкой под сельтерскую.
Что было?! Они кричали, перекрывая шум Привоза и Молдаванки уместе узятых:
Какая тележка?
Матель, у вас будет собственный выезд. «Роль-ройс», с шофёром.
О! Тут уже я им ответила! Оцените, я могу отвечать?
И, что?
И, на чёрта мне этот ваш «рольс-мопс», или как его там? Я всю дорогу зарабатывала на жизнь сама. Всё время кого-то толкала. Бабкину, матель тележку с сельтерской. Три цилиндрика с сиропом и фонтанчик для мытья стаканов. Ну, вы знаете… Исаака, царство ему небесное, из шалмана в семью. Детей у школу, институт. И, на тебе: потянуло моих гешефтёров за океан.
Поедешь! – сказали они, — но без тележки.
Только через мой труп! – отрезала я, и хлопнула дверью так, что на Привозе было слышно. Мне потом рассказывали. А какой хай устроили мне эти выродки. Это надо слышать!
Не позорь наши капиталы! – орали они. Как будто они их честно заработали у вороватые девяностые годы нашей Родины. Потом раскудахтались, как куры на Привозе в базарный день. Вы когда-нибудь набирали на Привозе курей впрок? Вижу, нет. О чём это я?.. Так вы хотите одесской сельтерской, из гранённого стакана? Вот этого. Раритет, скажу вам. Сам Григорий Котовский пил из него, когда бежал из зала суда. Вера Холодная, Жанна Лябурб… Её потом расстреляли у французской контрразведке. Знаете, на Мясоедовской когда-то был такой маленький антикварный магазинчик питейной посуды – три ступеньки униз. Впрочем, вы же…
………………………………………………………
Не хочьте, не пейте. Чего вы вешаете мне на уши бычков с пидодесского лиману. Не выпотрошив, та не пидкоптив на тырсе. Даже у одесском кичмане так не поступают. Отойдите, говорю вам, у меня интеллигентный клиент…
Извините, это – не в вашу сторону. Мы с Исааком, скажу я вам тоже не без греха. Время было трудное и, чтобы поставить детей на ноги, то сели на хлеб и воду.
…………………………………………………………
Что привязались? Вас послать или сами пойдёте? Это – опять не вам.
Голодали?..
Я вас умоляю. И кто, когда голодал у торговли? Так, постройнели… Мы торговали на Привозе: Исаак хлебом, я – водой. Помните: «Кому воды, кому воды холодной!» Исаак недовешивал, я – недоливала. О так и сводили концы с концами. Я вам про дочек, внучек ещё не рассказывала?
Те, вообще, поздуревали. Попрыгали замуж за лысых стариков-импотентов с тугими кошельками. ««Любовь!» – говорят. А по мне, так позор! Вот у нас с Исааком была любовь – до сих пор успоминаю из дрожью!.. Тоже был не святой, скажу вам, так на усех же хватало…
Так, вам с сиропом или бэз? Лимонный, апельсиновый, вишнёвый.
Бэз!
А, если бэз, то бэз какого?
Ну, как? – спросил «гид», выключая запись. — Вы довольны?
Сколько? – спросил я.
Пустяки. – ответил он. – Всего 200 долларов.
И, учтите, только для вас. Раритет! Старушенция больше никому интервью не даёт. Я у неё клиент постоянный…
Интересный экземпляр. – заметил я. – А воотчию её увидеть можно?
А, то! – ответствовал благодетель. – Она вот, вот появится со своей тележкой. Когда отходит ваш транспорт?
Через час. – ответил я.
Сидите, и не спускайте глаз с этих бочек для мусора. — сказал он. — Она любит между ними проезжать. Я же, в аудио-ателье за углом. Перепишу копию. Мигом! И, нельзя ли авансик, эдак долларов 50-100. Поиздержался, знаете ли. — и глаза вниз, как красотка на морском бульваре.
Я решил не мелочиться и дал 100 долларов. Затем, достал фотоаппарат, предвкушая удовольствие сделать несколько эффектных снимков конкурентки разных там «Кока» и «Пепси». Запись интервью у меня через несколько минут будет в кармане. Если литературно обработать текст, получится хорошая джинса.
Но, прошёл час, а «одесситка» не появлялась. Пропал и «гид». А с ним и мои 100 долларов. Оплатив счёт (разумеется за двоих), я вышел из чревоугодного заведения и направился к своему автобусу…
Рассказ я так и не написал. Этот человек значительно облегчил мой кошелёк, что поправимо. Но! Он покусился на святое — мою веру в порядочных людей.
На этом можно ставить точку.
Но, как говорит вечный кандидат в Президенты, «Объясняю»:
«наточить» – от течь, «тырса» – опилки, «Мясоедовская» – улица, «кичман» – тюрьма, «джинса» – проплаченный материал.
Так, без какого, вам, сиропа?