Конно-цирковой форсаж в цирке Чинизелли: пока зритель смеется и доволен – все в порядке!
В цирке Чинизелли в парке Есенина прошла премьера “Конно-циркового форсажа”
С утра невыносимо сдавливало виски: на улицы опускалась тяжелая пелена воздуха, предвещающая изменения в температуре; низко летали птицы, а люди облачались уже не в столь легкомысленные одеяния. Впрочем, иногда по пути все же попадались девушки в летних платьях – и это не смотря на холодный ветер.
Ноги сами собой понесли в единственное теплое место в парке – небольшой красно-синий шатер. Войдя в него, тебя обдает теплом и специфическим амбре, состоящим из запаха животных, корма, нагретой древесины, металла, чьих-то духов, чьего-то категорического отказа не использовать парфюм вообще в принципе. Здесь падение и неудачи являются неотъемлемой частью выступления, животные частенько отвлекаются на прыгающих прямо у бортика арены детей, а сидящих в заветной ложе на лучших местах обдает водой, дымом и брызгами конфетти при каждом удобном случае.
Кто-то приходится сюда с семьей, чтобы порадовать детей и самому отдохнуть; кто-то – на свидание, а кто-то просто так, потому что захотелось. Подстегивая присутствующих, в перерывах между выступлениями звучат слова песен в стиле «ты себя чувствуешь иначе, ты себя чувствуешь острее, вот такая у нас любовь, вот такой у нас трюк» и «купи меня в цирк, купи меня в детство».
Кажется, что в цирке ты действительно был очень давно. Успеваешь соскучиться по ярким цветам, оглушающей музыке, танцующим людям и взмывающим под самый купол акробатам; все это вместе заставляет сердце сладко сжиматься. Господствующая на зрительских местах полутьма отгоняет прочь дневные проблемы и плохое самочувствие. Энергия, что искрится и льется с арены от исполнителей – стройных гибких девушек, сильных и ловких мужчин, послушных или норовистых лошадей и озорных псов – завораживает, свивается в разноцветный бесконечных хоровод.
Не успел поймать момент и взять себя в руки – и ты уже не просто зритель, а непосредственный участник происходящего. Вместе с акробатом поднимаешься на головокружительную высоту, забывая о своей акрофобии – или, скорее, боязни упасть, – взбираешься по шаткой лесенке или на полном скаку оказываешься в седле лошади. Вместе с истинным джигитом, который почему-то выглядит как самый настоящий славянин, выгибаешься в седле вороной лошади, немыслимым образом держась на весу так, что голова пролетает в миллиметре над землей. Ты не видишь, как там, в полутьме, люди приподнимаются на местах, встревоженные, чтобы убедиться – упал – не упал? Все в порядке? Ведь не упал?
Впереди сидит женщина с ребенком. Мальчик, пока мать восторженно наблюдает за происходящим на арене, сосредоточенно пытается добраться до ее телефона в чехле; впрочем, стоит погаснуть свету, как и он забывает обо всем.
– У него еще нормальная реакция, – доверительно сообщает мать, – а вот у меня просто эмоции через край!
Главное – делать вид, что так и надо. Что дядька клоун так и задумывал, когда бутафорский кирпич выскальзывает из внезапно одеревеневших рук, а кегля пролетает мимо ладоней, оказываясь на полу. Так и надо – главное, улыбаться и продолжать номер.
– Все, все, сейчас серьезно, – с деланной уверенностью восклицает Анатолий Федоров, после чего, встрепенувшись, громко кричит, – Саня! Са-аня-я! Ну чего ты ждешь? Иди помогай!
Со зрительского места выбегает мужчина, которого уже ранее вовлекал в номер этот же клоун. Делов-то – поставить упавший кирпич на чемодан. Но фокус якобы не получается ни в первый раз, ни во второй, ни в третий…
– Ну, чего ты ждешь, Саня? – ехидно спрашивает клоун и кивает на вновь упавший кирпич. Зрители смеются: конечно же, ведь так и задумано!
Все в порядке, пока доволен зритель. Все в порядке, даже если раззадорившийся маленький пудель Латифы Турдиевой не желает останавливаться, нарезая первый, второй, третий круг по бортику круглой арены. Похоже, ему тоже радостно – от чувства свободы, от ощущения бега, от детского восторга и смеха, что раздается вокруг.
А когда под купол взмывает Олег Спигин, понимаешь, что кроме приобретения моральной и психологической стойкости в цирке приходится совершать невозможное для обычного человека. Извиваясь, гимнаст оказывается над головами зрителей, держась на штанге руками, затем упираясь в подставку только головой, а в довершении добавил седых волос в прическу, когда в десятке метров над ареной держался одними зубами.
И не упал. Спустился на пол, выдохнул, вдохнул, выпрямился – сильный, ловкий, словно сделанный из титана. Прикрыл глаза, как будто слушал восторженные рукоплескания и успокаивал бешено бьющееся сердце.
Что он чувствовал, показав, как высоко может добраться человек? Какие возможности он таит в себе – физические, психологические, которые здесь, в цирке, раскрываются наиболее ярко? О чем он думал, когда рукоплескания после его выступления не затихали несколько минут, вызывая его раз за разом на арену – поклониться, поблагодарить всех присутствующих?
Наверное, спокойствие и удовлетворение. Ведь все в порядке, пока доволен зритель, пока ему интересно. А «Конно-цирковой форсаж» оставил довольным каждого, ни на минуту не ослаблял бдительности, перекрывая рабочие приготовления выступлениями клоунов и танцовщиц. Он постоянно заставлял зрителя смотреть на себя, забывать о том, что на руках восторженно скачет ребенок, что вроде как утром болела голова, а завтра будет холоднее, чем было вчера.
И зритель смеялся. Зритель был доволен.